— А-ах, Командор, ты по уши в дерьме.
Он понял, сразу же, как Каллен спустился вниз, подходя ближе к темнице заключенного. Самсон смотрел на него, хищно, прищурив взгляд, выжидая какой-либо ответной реакции, и не дождавшись ожидаемого, лишь учтиво спросил, стоит ли ему подготовить для бывшего соратника немного места в камере, как старые добрые времена, когда они делили одну комнату на двоих в Казематах. Пообещал даже вновь проверять, есть ли демоны под кроватью блондина. Уголок губ, разрезанный шрамом, презрительно дернулся и если до этого бывший храмовник колебался в своем решении, в этом походе пытаясь высмотреть хоть чуточку человечности в узнике, то сейчас, он не сомневался в том, что он подготовил для Рилая:
— Тебя переводят, — сказал он тогда, не скрывая в голосе колкие нотки отвращения, — ты послужишь на пользу Инквизиции и тем самым сможешь загладить свою вину перед теми, кого ты обрек на ужасную участь. Да и к тому же, уединение пойдет тебе на пользу – стража жалуется на то, что ты болтаешь без перерыва.
Самсон потупил взгляд, понимая, осознавая, что в новом месте его уже точно не будут спрашивать, какую еду он предпочитает и уж тем более не будут выдавать ему умеренные дозы красного лириума, чтобы поддерживать его состояние стабильным. Это был последний раз, когда Каллен заметил хоть какую-то тень эмоций на лице бывшего брата по оружию, что тут же сменилась широкой улыбкой, больше напоминавшая хищный оскал:
— Ну хоть какое-то веселье, помимо крыс и твоей унылой рожи.

///

Перечитывая очередной отчет, мужчина никак не мог понять его смысла, все его мысли занимали его воспоминания о том, в какой момент он оступился и что сподвигло его не на самые гуманное решение в его жизни. Каллен не был осторожен в Арборской Глуши, ведя армию и с присущей себе педантичностью выстраивая оборону, желая понести минимальные потери при зачистке местности, прежде чем сюда подоспеет Инквизитор с его соратниками. Шевалье были хороши в защите, что намного облегчало сдерживание ударов красных храмовников, в то время, как маги инквизиции, с достаточного расстояния обрушали на врагов свои заклинания, превращая врага в не больше, чем кучку алых кристаллов позволяя им глубже продвигаться в лес, к храму Митал. Но даже самый идеальный план иногда дает осечку — не смотря на то, что некогда бывшие собратья по оружию напоминали Каллену зверей, нежели людей, некоторые из них сохранили способность думать, без слов подбирая нужную тактику. Найдя слабое звено в плотном строю солдат, двое искаженных лириумом храновника обрушили всю силу своих ударов на более молодого бойца, снимая его осадный щит и неопытность, подпитываемый страхом, заставили юного шевалье оступиться, буквально шаг назад и этого было достаточного, для того, чтобы снести его с ног. Командор сразу ощутил эту силу — один из них, находясь на довольно большой расстоянии, подавлял волю магов, и те, подкашивались с ног, задыхаясь под натиском искаженной силы. Второй, уже сотворил магическую сферу, направляя иссеченную руку ударами мечей в сторону в сторону магов, намереваясь их добить и времени на размышления попросту не было. Резерфорд подставился под удар, намереваясь отбить сферу щитом, что сработало, большую часть энергии перенаправив в красного солдата, что от перенасыщенности атаки попросту взорвался, а часть энергии словно электрическим током прошлась по телу Каллена, заставляя стиснуть зубы в болезненном стоне и опуститься на одно колено, переводя дыхание. Боль выбила весь воздух из легких, голова раскалывалась на тысячи осколков и впивалась острыми краями в сознание, тут же отступая, горячим жаром раскатываясь под кожей приливом энергии, чуть покалывая в кончиках пальцев. Тогда свое состояние командор расценил не больше, чем всплеск адреналина, что удерживал его на ногах эти пару дней, с минимум сна и еды, но позже, по возвращению в Скайхолд, Каллен понял, что что-то не так.
Он сорвался. Голод, настолько сильный, что ни одно блюдо не могло насытить его, ни один напиток не мог утолить его жажду, сны, слишком яркие и реальные, переносили его в Кинлох, вырисовывая более яркие пытки, изощренные, от которых блондин просыпался в холодном поту и чтобы не тревожить возлюбленного, вновь вернулся в свои  старые покои, аргументируя это нахлынувшей работой, но там, закрываясь в кабинете, бывший храмовник подолгу рассматривал шкатулку, что покоилась на верхней полке книжного шкафа. Он знал, что там лежал запас лириума, что ему выдали в последний раз в Киркволе. Нечто, к чему он никогда больше не желал прикасаться, нечто, что должно было стать символом его силы воли и отречение от ордена, но это желание.. Глаза застилает темная пелена, Каллен плохо отдает себе отчет в том, что происходит и что он делает в этом секундном помешательстве, и когда его разум проясняется — Создатель, как же он ненавидит себя в этот момент. Опустошенная бутылочка отлетает в стену, с звоном разбиваясь на мелкие осколки, а вслед за ней о стену разбивается деревянная шкатулка, а сам мужчина, в бешенстве от своего бессилия и безвольности, мечется словно раненный зверь из одного угла в угол, пытаясь понять, что произошло. Да, ему стало легче, но этого.. мало.
Первое время он чувствовал себя лучше и этот момент спокойствия позволил ему вновь заняться привычными для себя дел, однако, действие лириума слишком быстро потеряло свою эффективность, что было несколько непривычно для бывшего храмовника. Он точно знал, что такого насыщение длилось как минимум месяц, а если немного потерпеть, то и два, но чтобы весь эффект выветрился буквально за неделю, здесь явно что-то было не так. Резерфорд нарушил свое слово, данное когда то инквизитору, что больше никогда не прикоснется к лириуму, и он не мог просто пойти и просить у него помощи. У него есть более важные дела, которые нужно решить, а Каллен с своей зависимостью справится сам, только как? Он не мог  поставить свое имя в списке тех, кто получал отведенную дозу в пункте раздачи, особенно не тогда, когда бывших храмовников в их рядах битый десяток, да и воровать у тех, кто жизненно в этом нуждался — до такого блондин никогда не опустится. Когда неестественный голод вновь стал терзать разум и тело командора, он невольно задумался о том, а что если?.. нет, абсурд, этого нельзя допустить, только если в разумных мерах..
Пользуясь своим положением и отсутствием Лавеллана, командор подослал усмиренного в мастерскую Дагны под покровом ночи, заполучив того, чего он так боялся и желал. Настойка из красного лириума. Это уничтожит тебя, говорил ему усмиренный, смотря, как блондин разделяет микстуру на несколько поменьше, менее концентрированных. Этот риск я беру на себя, говорил Каллен себе, вслушиваясь в то, как алая жидкость шептала ему. Всего один глоток обжигает язык и глотку, заставляя изоитись в приступе кашля, пальцами хватаясь за край стола, чтобы не потерять равновесия. Он не Мередит, что и то лиримного идола медленно но верно сходила с ума, он может держать все под контролем и у него уже был план.
Дискретно, в одном из заброшенных подвалов Скайхолда, была обустроена лаборатория, в которую и перевели Самсона, а Дагну даже долго упрашивать не пришлось — с восторгом в глазах, она тут же согласилась на подобные исследования, в спешке едва не снеся с ног Лелиану, которая, конечно же, все уже знала. Она не сказала ни слова, в её глазах не было и тени осуждения, лишь попросила копию отчетов, которые Каллен будет получать на стол. Ей так же было выгодно знать общего врага лучше и до тех пор, ведь даже победа над древним магистром не означала того, что красные храмовники в одночасье, словно по волшебству, исчезнут. Да и кто его остановит? С той силой, что струилась сквозь вены Каллена, даже воля Создателя — ничто, не говоря уже об Инквизиторе.

///

Командор едва ли в пол-уха слушал доклад двух солдат о том, что леса в окрестностях были зачищены от красных храмовников и что приблежные деревни могут вновь свободно пользоваться своими землями без страха за свою жизнь, когда он ощутил приближение знакомой вуали магии к его кабинету. Это был Алларос. Только что-то в его настроении было не так: если Каллен до этого ощущал его как спокойный потоком энергии, подобно воде, чтобы омывала камни, то сейчас этого спокойствия не ощущалось, он был остр и колюч, словно шипы замершей воды, а воздух, ещё до того как эльф с силой распахнул дверь, заметно наэлектризовался, понижая ощутимо температуру в помещении. Ох, ну что ещё?
— Лавеллан! — он был искренне рад его видеть, блондин желал сорваться с места и прижать любимого к своего груди и целовать, пока не станет сложно дышать, только желаемому не суждено было сбыться, как минимум из-за посторонних людей в кабинете и того, что Инквизитор явно не испытывал того же влечения, что и Резерфорд, — что-то случилось? В чем дело?

Всего на мгновение, уголок губ блондина раздраженно дернулся. Он знал. Стоило сразу же, после вознесения верховной жрицы Лелианы, случайно сжечь её бывшее место работы, не оставив никаких следов о роде её занятий. Опрокинутой свечи во время ремонта библиотеки должно было хватить, но вместе с этим можно было потерять довольно много ценной информации в виде книг и Каллен отошел от своей идеи, надеясь, что новых тайный канцлер не будет уж слишком дотошным в том, чем занимается Командор, да и уличающих его рапортов он тогда не нашел, решив, что Лелиана прихватила их с собой, чтобы работать над полученной информацией и дальше, но только уже в несколько других кругах и положении.
Несколько откинувшись в кресле, Резерфорд слушал, что в порыве гнева и злости мог выложить ему на стол Инквизитор, охватываемый вихрями нестабильной магии. Он знал только то, что стояло в отчетах. И его злил не тот факт, что командор отправил Самсона на долгую и мучительную смерть, как какое-то животное, без всякой доли сожаления и эмпатии, нет. Его злило то, что Каллен посмел его ослушаться. Да, он мог видеть, как задетое эго эльфа выражалось в каждом его жесте и в каждом его слове, ведь это был не разговор между двумя влюбленными, это был разговор между Инквизитором и Главнокомандующим его воиск. Алларос не использовал своего имени, только титул, он не называл поступок мужчины бесчеловечным, он нашел несколько иное обозначение для сложившейся ситуации — ослушался приказа. Преступление.
Блондин опустил взгляд и покачал головой, почесывая заметно отросшую бороду, пряча под этим жестом хищную ухмылку. Под командованием Инквизитора Каллен совершил предостаточно военных преступлений, в угоду благополучия инквизиции, многие стали жертвами интриг с легкой подачи эльфа там, где ему нужна была поддержка влиятельных людей, столько же людей заставили молчать, одной лишь бумажкой, которая могла уничтожить существование несчастных раз и навсегда. Он поднял хмурый взгляд на возлюбленного, нет, Инквизитора, молча упрекая его в этом, но то, что он сделал в следующий момент, взбесило мужчину настолько, что он попросту прекратил сдерживать свое раздражение от случившейся ситуации. И то, что Лавеллан позвал его по второму имени, было меньшее из зол.
Сгусток магии, словно легкий разряд, пробудили в крови то, что дремало, терпеливо ожидая очередной порции алого варева. Вся та сила и мощь, с голодным урчанием откликнулась на зов незнакомца, ластясь под поток энергии, словно ласковый кот, заодно впиваясь своими когтями в магический источник — да, ещё, дай мне ещё. Оттолкнув от себя руку эльфа, блондин резко поднялся на ноги, пошатываясь отходя к стене, растирая пальцами переносицу. Звук чужого голоса едва доносился до Каллена сквозь шум в ушах, перед глазами все плыло, пульсировало красными вспышками и песнь, искаженная, оскверненная, шептала в его сознании, сначала медленно, мелодично, как жрицы читают молитву света в церкви, сменяясь на более резкий, оглушающий ритм, словно барабаны войны: подчини, смети, уничтожь.
— Послушай..
Ноги ватные, он совсем не ощущает их, когда командор проходится по комнате, запирая каждую их трех дверей на ключ, не желая, чтобы в этот момент в помещение зашел кто-либо ещё.
— Помолчи..
Неутихающая истерия возлюбленного вперемешку с оглушающей песнью в сознании, заставляют блондина схватиться за перекладины лестницы, в болезненном стоне прижимая прохладную ладонь к своим глазам, что наливаются проклятой силой, отнимая у него все силы на то, чтобы сдерживать себя. Громких хлопок, взрыв магии и бывший храмовник срывается.
— Заткнись!
Все внимание командора теперь обращено на эльфа. Взгляд, что у гончей в пылу охоты, загоняющая свою добычу в угол, и сила, которой он подавляет волю мага, медленно, неспеша, он чеканит каждое слово, четко, словно доклад, который несколько опоздал в своих сроках:
— Думаешь, я так далеко зашел, избавляясь от пагубной зависимости, только для того, чтобы сорваться? — он видел, что Лавеллану становится не по себе, он замолкает, старательно пряча настоящие эмоции под повседневной маской самодовольной улыбки. Ну уж нет, любимый, прибереги её для тех, кто тебя знает не так хорошо, как я, — Я спас твою армию, твоих солдат, твоих магов, подставившись под удар красных храмовников и всё, только ради того, чтобы обеспечить тебе победу.
Как Алларос мог только подумать, что после того, как он рассказал ему о будущем, которого не должно было быть, командор возьмет и просто так откажется от своих убеждений, как раз тогда, когда зависимость отступила и ломка не была такой сильной, как прежде. Как он мог подумать, что ради силы, блондин сломал свое обещание, данное возлюбленному? Мужчина чувствовал себя преданным, брошенным тем, кому он доверял больше всего в этой жизни и от этого было невыносимо больно. Единственное общение, что он нарушил намеренно, так это то, что он сейчас подавлял эльфа, не позволяя ему выхватить из Тени и щепотки той магии, что была ему дарована по праву. Пространство вокруг него постепенно очищалось от напряженного энергетического поля, а когда Лавеллан опирается спиной о книжный шкаф, чтобы не потерять равновесия, Каллен полностью рассеивает подавление, хватая парня за руку, чуть выше локтя. Он всего лишь хотел, чтобы он успокоился.
— Инквизитор, — нет, — Алларос, , — Резерфорд сажает его на стул, чтобы дать хоть какую-то опору тому, что он сейчас скажет, - ma vhenan..
Командор опускается перед возлюбленным на одно колено, складывая его ладони вместе, словно в молитве и накрывая сверху своими пальцами, вздыхая, укладывает голову на чужие колени:
— Я умираю, — честно признался Каллен, чуть сильнее сжимая чужие пальцы, поглаживая их костяшки, — Я был заражен против своей воли и против твоей воли я позволил совершать над Самсоном ужасные вещи, которые, возможно, помогут спастись мне и тем многим, кто осквернен этой заразой,  — он поднял на него взгляд, полный печали в золотых глазах, — До того, как я встретил тебя, я был готов пожертвовать собой, ради благой цели, не раздумываясь, бросаясь первым в сплочённые ряд врагов. Но рядом с тобой, познав твою любовь, я не хочу покидать этот мир слишком рано. Неужели ты будешь винить меня за это?